Святослав Рихтер (Юр. Ханон. Лица) — Ханограф. Свята слава — пуста не бывает( или два анекдота, слегка рихтованные временем )Право, друг мой, есть ведь слава,Слава слева, слава справа.. Особенно — если с са. И делать намеренный вид тоже не будем. Потому как — всё напрасно.. Ставки сделаны. Игра кончена. Пора доставать ствол, мой дорогой друг. Мне кажется, этот милый акцент будет неплохо смотреться.., для финала концерта. Характеристики симфонии военных лет были даны в сборнике 55. И со вкусом.. Хотя и не в са. Всё же, поневоле сказывалась киническая натура поэта.., а ещё — дедушкины гены, регулярно толкавшие на дурное поведение и заставлявшие, временами, корчить ужасные рожи.. А потому, пропустив для порядку совсем- детские годы (когда рояль представлялся тривиальным орудием пытки, а пианисты имели вид слабо замаскированных маньяков), придётся оставить на этот медовый месяц совсем небольшой срок.., быть может, от двенадцати до пятнадцати лет. Пожалуй, в те времена «быть пианистом» представлялось чем- то не зазорным. И даже, возможно, «творческим» делом. Как говорится, пока сам (хотя бы и в малой мере) — был таков. Но затем, с пробуждением первых ещё смутных проблесков отдельного сознания — вся ценность.., вся пианическая ценность панически испарилась и растаяла.. Все названные (а равно и неназванные) профессии, сколь необходимые, столь и славные, тем не менее — носили в себе смысла ровно настолько, чтобы их труд был исполнен добросовестно, аккуратно и незаметно.. На последнее слово я поставлю особый акцент: именно что. Дворник, не убравший человеческую грязь около парадной или фигурно размазавший её по всему палисаднику, безусловно, интересен и ценен — как носитель особого знания, эстетики или многообещающей творческой потенции. Однако, все его, с позволения сказать, ценности — не только курьёзны, но и неуместны, — вызывая у окружающих лиц скорее досаду или раздражение, чем любопытство или восхищение. Посмотри, вот и те же пустые концерты и конкурсы: всё рассчитано только на сегодняшний, сиюминутный эффект. Поколыхал воздух, получил своё, и пошёл дальше гулять по миру, ходить гоголем да улыбаться, засунув палец в петлицу. - Лая Родина » в номинации «Литература рос- сийских регионов».
- Последнее стихотворение в этом сборнике принадлежит. Нашему знакомому, живущему ныне в США, удалось это на поэтическом конгрессе. Новое название на местном наречии обозначает Родина честных людей.
Суета ради суеты, и ничего больше!. Конечно, приятно было бы предположить, что за очередной простецкой рожей скрывается подлинный мыслитель, нисколько не уступающий самым смелым ожиданиям (как в бронзе, так и в гипсе). Но увы, фантазии и надежды были заранее напрасны. Слишком хорошо я знал и видел (снаружи и изнутри) их прекрасные лица.., этих бравых ребят.., за годы совместного учения выучив едва ли не наизусть: каковы они на поверку. И всё же, будучи своеобразной «интеллектуальной элитой» (белой косточкой) среди когорты музыкантов- исполнителей, своим уровнем развития они могли бы удивить.. Соло на бумаге - стихи - избранное. Эта книга - очередной плод моего творчества. Борис Родин/. Мы, живя в четырёх измерениях, и передвигаясь в трёх из них. Главная Художественная литература Поэзия Отечественная поэзия Современная отечественная поэзия . Соло на бумаге. Поэтический сборник. Автор: Родин Борис. Рейтинг: 0 Оценило: 0. И звалась она: со- отношением. Потому что пианист (читай: исполнитель) по роду своих занятий (или по долгу службы) постоянно исполнял (не сочинял, нет).. Причём, исполнял он — музыку, сочинённую и написанную другими людьми, каждого из числа которых (в данном случае) можно было бы назвать «автором».. К сожалению, этих бравых ребят я знал тоже.. И прежде всего потому, что одни (при прочих равных) создавали нечто, а другие — только брали созданное, чтобы привести его в исполнение (называя это дело с важным видом — «интерпретацией» или трактовкой). Разумеется, в большинстве случаев никакое вопиющее несоответствие не бросалось в глаза и уши.. Да и не могло бросаться. Бравые профессионалы, в своём нормальном уровне они, безусловно, стоили друг друга. Скажем, какой- нибудь вяленый Шостакович ничем принципиальным не превосходил тётушку Марию Юдину, а виртуоз пустословия Лист был вполне на равных для освоения Гилельсом и его приятелями. Редкая птица, само собой. Но тем сильнее бросалось в глаза несоответствие.. И если с его ранними миниатюрами пианисты ещё кое- как справлялись (по старой памяти), то к среднему и позднему творчеству дело становилось всё хуже и хуже, — пока, наконец, совсем не испорчивалось. И тем не менее, Скрябина у нас играли много, часто и бестолково, то и дело спотыкаясь на неровностях его почвы.. Совсем другое дело — заведомо чужой и чуждый Сати. Его в Советском Союзе попросту не исполняли(за ненадобностью и непониманием).., а единичные оказии (почти анекдотического характера) вполне можно было отнести к числу мелкой «местной уголовщины» и пренебречь ими — скажем, как экзотикой или несчастным случаем. Глядя на эту безрадостную картинку, мало- помалу.., я начал смиряться с тем, что бедный Скрябин вполне может выступать (и поневоле выступает) в роли своеобразного медицинского теста — на уровень интеллекта или нервно- психической организации исполнителя. Потому что найти мало- мальски приличное (соответствующее духу оригинала) исполнение Девятой сонаты или «Прометея» — было критически непросто. А раз нашедши, следовало за него держаться двумя руками (в семь пальцев), чтобы ненароком не выронить.. Честно говоря, не раз и не десять мне приходилось наблюдать на сцене (или в за’писи) отборную порнографию — под видом пианиста, пытающегося показать себя с изюминкой.. И так происходило множество раз с удивительным постоянством. Потому что.., сталкиваясь с превосходящим (и почти подавляющим) автором, исполнитель для начала терял пиджак с галстуком, а затем рубашку и прочие штаны, оказываясь гол как сокол, или пуще того — в семейных трусах на фоне предложенной ему системы.. И прикрыться ему было нечем. И крыть — тоже нечем.. Прежде всего, в силу своего грандиозного несоответствия перед «исполняемым» материалом. И спасение здесь могло быть только одно: если опростоволосившийся пианист, внезапно оказавшийся на сцене голым, одновременно смог бы сделаться — прозрачным, чтобы его личный срам.., прошу прощения, попросту перестал бросаться в глаза и слился с обшивкой стула.. Разумеется, далеко не всякий обладает высоким талантом хамелеона.. И в первую очередь, не обладают им многочисленные самовлюблённые карьеристы, любители славы или наживы, — как следствие, вынужденные осваивать классическое искусство стриптиза (под музыку Скрябина). Пожалуй, в самом выгодном положении оказываются редкие артисты, способные (столкнувшись с заведомо превосходящим их автором) попросту позабыть о своей «неповторимой индивидуальности» (чаще — на время, желательно — навсегда) и засунуть её себе в одно место.., — идеальным образом превратившись в исполнителя или транслятора воли создателя. Без лишних потуг на саморекламу и эффект личного присутствия.. И не только со Скрябиным, но и с его исполнением(не говоря об отдельных исполнителях).. И мало того, что основу моего скрябинского корпуса составляли его прелюдии в собственном исполнении (чуть не сказал: «в исполнении автора»). Открыв для начала (в 1. Благодаря такому непримерному поведению, относительный паритет внутренней свободы и комплекс соответствия был вполне обеспечен. Приступив к этому делу «Мечтами» (почти по- глазуновски стерильными), спустя только полгода я был немало «оскандален» изрядно сюр’реальным по своей фантастической дряблости финалом Первой симфонии, — а дальше, неспешно путешествуя по предначертанной линии, до «Поэмы Экстаза» и «Прометея» дело дошло (чтобы не соврать) только к моему пятнадцатилетию. Как сейчас помню эту большую виниловую пластинку на скорости «3. Мелодия», разумеется. Конверт, по счастью, не был оформлен никак.., и нелепые партикулярные художества советских оформителей нисколько не мешали вытаскивать диск из упаковки. Это уже было приятно, хотя фамилия дирижёра не слишком- то вдохновляла.., как сейчас помню: народный артист СССР, лауреат Ленинской премии — Евгений Светланов. Записной специалист по всякой всячине, прежде всего, окопавшийся в Большом театре с его глубокой ямой, до краёв полной «чего положено».. Помню, как нас в школе изрядно истязали его квадратно- гнездовыми записями русской музыки (от Г. Г.), где всё было исключительным пластилином, залипавшим в ушах то ли замазкой, то ли глинкой. К тому же, слегка наслышан я был и о его собственных графоманских опусах, исполняемых своею волею тем же «государственным академическим симфоническим оркестром СССР». Чего стоила одна симфоническая поэма «Даугава», ничем не краше «Влтавы», да только изрядно залежалая (вторые руки) и запоздавшая — века, эдак, на полтора. Что же касается пианиста (В. Мержанов — значилось среди мелкого шрифта на задней стороне конверта), то его я попросту не знал. А должность пианиста в означенной поэме — Скрябин сократил.., за ненадобностью. Потому и мне товарищ Мержанов был пока без нужды — по крайней мере, на первые полгода, за которые кто- то из нас двоих (то ли я, то ли «Прометей») должен был пройти инкубационный период и дозреть.. Вернее сказать, они себя почти ничем не обнаруживали, оставляя скрябинское пространство свободным. Именно так, повторю ещё раз: не мешали, не становились между автором и мной, фигуряя своими фирменными семейными трусами или какой- то там ещё Влтавой (пополам с Даугавой). Или большой барабан.. И тогда, в этом светлом будущем, удивительно сказать, не станет ни Светланова с Мержановым, ни государственного академического симфонического оркестра СССР, ни всего остального, о чём можно сказать отдельным словом. Потому что поверх всего мира, исчезнувшего в порыве экстаза, останется парить один только Дух, сначала в слабости своей сотворивший всё сущее, а затем в силе своей — его уничтоживший. И было небо пусто и темно. Земля же была безвидна и пуста; и дух святый носился над водою. Начало конца света.. Первый возникший за тем звук нельзя было определить никакими словами. Тихое потрескивание вступительный тишины почти незаметно, плавно, коварно.. Начальный зародыш идеи, монолитный, сжатый, лишённой любых отличительных признаков.. Тревожные шорохи, тихие проростки, один за другим, стали гнаться, перебивать друг друга, наконец, по пояс высунулась чья- то почти неуместная фраза, почти музыкальная, почти человеческая, почти нарушившая чистоту идеального звука.., — и затем снова краткая тишина, вся составленная из мерцающего темнотой хаоса первозданной тишины.
|
